Вернуться и вернуть - Страница 98

Если нарушить структуру Пласта, он будет стараться вновь стать таким, как прежде. Это два.

Пустота может принимать любые очертания. Это три.

Мне известны три очень важных факта. Что же мешает на их основе немного пошалить?

Ровным счётом ничего!

Я подошёл к «ларцу» на расстояние, достаточное, чтобы дотянуться до жёлтого шарика рукой. А потом началось самое интересное: язычок Пустоты, выползший из середины моей ладони, раскрылся воронкой, истончаясь до того предела, который почти невозможно различить. Примыкающий к «воронке» слой Пространства сразу же попытался заполнить освобождённое место, разрежаясь и невольно увлекая в процесс слой последующий. И так далее, и так далее, и так далее... Спустя вдох над рукой возникла целая башенка, каждый этаж которой по мере её роста приближался своими свойствами к Пласту Реальности, в котором существовал известный мне мир. То есть, примерно в дюйме от кожи Пустотой уже и не пахло, но поскольку слои Пространства, пытаясь насытить прожорливого едока, никак не могли прийти в прежнее равновесие, образовался небольшой Внутрипластовый Поток, который был вполне в состоянии...

Я поднёс открытую ладонь к пушистому шарику. «Ларец» вздрогнул, словно почувствовав неладное, но Поток подхватил его и потащил за собой. Вперёд. К Пустоте. И как только Кружево заклинания оказалось рядом со своим извечным врагом, сработал механизм защиты: жёлтый комочек рванулся прочь. Долетел до того места, с которого начинался Поток, и... снова попал под его влияние.

Понадобилось вдохов семь, чтобы метания «ларца» прекратились, и шарик застыл в относительном покое совсем рядом с моей ладонью. Настолько близко, что с небольшого расстояния непосвящённый зритель решил бы: я держу светящийся комок в руке.

Впрочем, блаженное довольство собственными успехами длилось ровно столько, сколько посчитал нужным Ксо: звонкий щелчок пальцев вновь заставил меня обратить внимание на кузена.

Ксаррон смотрел на меня. Смотрел совершенно незнакомым взглядом. То есть, подобные чувства в чужих глазах я видел и раньше, но только не в ЕГО глазах.

«Милорд Ректор» был доволен. Причём, доволен не мной и не собой, а кем-то третьим, если можно так выразиться.

Или не кем-то, а чем-то. С таким удовлетворением можно смотреть на закат, знаменующий окончание неимоверно трудного, но удачного дня. Смотреть, зная: преодолён очередной рубеж. Тот, который ещё вчера казался недостижимым. Теперь можно расслабить плечи, впитать кожей последнее тепло солнца, прячущегося за кромкой гор, и гордо кивнуть самому себе: сделано. Кивнуть и составить план работ на следующий день, потому что дела — они такие: ждать соглашаются только если очень хорошо попросишь. Но искусство просить ничуть не сложнее в освоении, чем искусство исполнять просьбы, поэтому настоящих Просителей мало. Да и настоящие Просьбы можно пересчитать по пальцам...

Концентрация нарушилась сразу же, как я обратил внимание на окружающий меня мир: Пустота не преминула воспользоваться ослаблением поводка и слизала «ларец» в мгновение ока. Простое и привычное действие, помимо всего прочего временно пополняющее мои собственные кладовые, в этот раз вызвало почти физическое отвращение. Словно моя ладонь и в самом деле проглотила цыплёнка — мягкий, жалобно пищащий комочек... Но почему? Ведь всему живому на свете необходима пища для того, чтобы существовать. Кому духовная, кому наоборот. И никто не испытывает угрызений совести, вгрызаясь зубами в сочное мясо. А мне вдруг стало грустно и мерзко, хотя произошло то, что и должно было произойти. Исполнилось, так сказать, предписанное.

Отодвинув в сторону дурные мысли, я с удивлением обнаружил, что пальцы руки, «державшей» шарик, основательно замёрзли и затекли. Да, Сила, просачиваясь внутрь тела, добавила спокойствия и уверенности, но снять напряжение не смогла. Значит, даже такое простое действо потребовало от меня существенных усилий. Самое обидное, усилий сознания, а не тела, потому что одно дело выпускать и загонять Пустоту обратно — это происходит почти неосознанно, а вот контролировать её поведение... Слишком трудная и ответственная задача. Да, пожалуй, именно ответственность и утомляет. Охохонюшки...

— А говорил, что не можешь.

Замечание звучало не укоризненно, а скорее устало: как будто я долго-долго испытывал терпение кузена вместо того, чтобы в мгновение ока выполнить порученное мне дело.

— Собственно, я и не знал, что могу.

— Теперь знаешь?

— Теперь — да. Шутка с «ожившим» рисунком на моей спине... Она была основана на этом же свойстве Пространства, верно?

— Конечно. Поэтому, на мой взгляд, ты непозволительно долго соображал, ведь все необходимые посылки у тебя имелись.

— Имелись, — уныло подтверждаю изложенный кузеном факт. — И я, как водится, снова выставил себя тугодумом.

— Хорошо, что ты это признаёшь. Но плохо, что признаёшь с такой лёгкостью.

— Плохо?

— Здравая доля уверенности в себе ещё никому не повредила.

— Уверенность здесь ни при чём. Если я знаю за собой...

— Излишнюю медлительность?

— И это тоже! В общем, если я очень хорошо знаком с собственными недостатками, зачем пестовать в себе манию величия?

— Ты снова повернул не в ту сторону, — разочарованно вздохнул Ксо. — Недостатки, как и достоинства, ни в коем случае нельзя переоценивать. Из этого проистекает неуместная нерешительность... Кстати, когда ты притворялся лэрром, тебе были свойственны совсем иные заблуждения!

— И они тоже заслужили твою ругань.